На протяжении многих лет Елена Войнаровская была широко известна как одна из двух вокалисток замечательной одесской группы Flёur. В конце же прошлого года она выпустила свой первый полноценный сольный альбом – «Присутствие». Елена любезно согласилась рассказать мне об этой работе, планах на будущее, творческом процессе вообще и о жизни за пределами сцены.

– С места в карьер: «Штормовое предупреждение» (2014) вы называли альбомом знаковым. Про «Присутствие» можете сказать то же самое?

– Можно сказать, что так. Это мой первый полноценный сольный альбом, и в него вошли многие идейно важные для меня песни.

– Расскажите о туре в поддержку этого альбома. Сколько городов посетили, как встречали, каковы впечатления?

– Городов было, наверное, не так много, как хотелось бы. Например, не получилось с Харьковом и Днепром. Зато совершенно случайно возникли Обнинск и Брянск – ехать в них мы вообще-то не планировали. Встречали нас везде очень тепло. Не стану выделять какие-то концерты, потому что каждый из них был по-своему хорош. В целом я чувствую себя счастливой, удовлетворенной. Встреча со слушателями – всегда волнительная и важная часть процесса, и всякий раз она приносит много сил, радости, энергии, вдохновения.

– «Присутствие» было записано в том же составе, что и «Штормовое предупреждение», – только без Ольги Пулатовой. Каковы ваши творческие планы? Когда нам ждать нового альбома группы Flёur? Или теперь вы планируете сольную карьеру?

– Планирую наполняться и писать новые песни. А в какой альбом они войдут – покажет время, да и не я, наверное, буду это решать.

«КАК МОЖНО ВЫБИРАТЬ МЕЖДУ ДРУГОМ И ВОЗЛЮБЛЕННЫМ?!»

– Давайте теперь обо всем по порядку. Предлагаю начать с корней. Расскажите, пожалуйста, о ваших родителях.

– Мама была инженером, работала с первыми ЭВМ в вычислительном центре. Разбирая старые бумаги, я нашла документы о ряде ее изобретений и рационализаторских предложений. В начальных классах меня тоже как-то по этой части продвигали, посылали на олимпиады по математике и так далее, но потом выяснилось, что я всё-таки гуманитарий… Папа у меня военный, юрист. А вот увлечения его мне близки: он хорошо рисует, любит мастерить что-то своими руками, в молодости играл на баяне.

– Вы говорили, что в детстве вы были замкнутой, страшно застенчивой в общении с чужими людьми. Когда и каким образом в вашем характере произошел перелом?

– О, у меня было столько всяких «переломов»! И столько же раз я менялась. Однажды у меня даже голос кардинальным образом изменился…

– Правильно ли я понимаю, что в экстраверта вы при этом всё же не превратились – по-прежнему остаетесь интровертом?

– Думаю, да. Но иногда, когда мне комфортно и когда рядом близкие люди, я могу позволить себе ненадолго стать другой.

– Вы рассказывали о себе: «В детстве я любила играть с цветами (теми, что росли на огороде, в горшках, в деревянных ящиках) – они у меня были и в качестве персонажей, и в качестве декораций. А еще – с пуговицами, катушками и другими подручными средствами. Я их раскладывала на подоконнике в бабушкиной комнате, строя из них воображаемые города и одновременно слушая различные радиоспектакли. За домом, под абрикосовым деревом, я проводила воображаемые уроки с воображаемыми учениками». Можно ли сказать, что вы чувствовали себя одинокой? Часто ли возникает ощущение одиночества теперь?

– Этот рассказ относится к раннему детству – когда я жила еще в Николаеве. Конечно, в прежние годы я периодически испытывала чувство одиночества с разной интенсивностью. Это нормально, когда ты находишься в поиске. Сейчас же я редко ощущаю что-то подобное – считаю это проявлением неблагодарности, ведь меня оберегают высшие силы, рядом со мной люди, которые меня любят и поддерживают; я чувствую, что я нужна, и я занимаюсь любимым делом… Так что слишком много причин, чтобы не чувствовать себя одинокой.

– Как случилось, что в восьмом классе вы перебрались из Николаева в Одессу?

– Моя мама умерла, и я переехала жить к папе, в новую семью. Конечно, жизнь моя сильно изменилась. Но я крайне благодарна моей новой семье за любовь и доброту, за то, что меня не оставили в трудный период и дали мне всё лучшее из возможного.

По отцу у меня есть брат – он младше меня на три года. Он тоже музыкант, хотя работает в совершенно другом направлении. Также у меня есть младшая сестра. К обоим испытываю самые теплые чувства.

– Интересно узнать о вашей дочери – сколько ей лет, чем она занимается? Насколько она интересуется вашим творчеством, бывает ли на концертах, выступлениях?

– Моей Даше 19 лет, она окончила медучилище и теперь учится в университете, на факультете психологии. Увлекается всем, что связано с кофе. На концерты она, конечно, приходит – переживает за меня, поддерживает.

– Ваш путь в музыке начался с музыкальной школы, в которой, впрочем, вы проучились всего пару лет, по классу фортепиано. Затем пришло время самообразования. Или кто-то вам всё же помогал? Сколько времени вам потребовалось, чтобы освоить гитару?

– «Освоить» – понятие достаточно расплывчатое. Над многими вещами мне еще работать. (Улыбается) Например, я не могу сразу сказать, где какая нота находится на гитаре.

Училась я в основном сама, хотя всегда старалась присматриваться и прислушиваться к тому, что делают другие музыканты – как знаменитые, так и те, кто был рядом.

– Неужели и этому многогранному – то по-вселенски масштабному, то тонко-переливчатому – вокалу вас никто не учил? Если и вокальное мастерство вы развивали самостоятельно, то это просто удивительно – преклоняюсь перед вашим талантом! Можете дать несколько советов начинающим вокалисткам, вокалистам или хотя бы просто направить их?

– Merci за complement! (Улыбается) Хотя и в плане вокала мне, думаю, есть чему поучиться. Мой главный совет – если вкратце – сводится к тому, что в первую очередь необходимо научиться абстрагироваться от всего внешнего, не имеющего отношения к тому, о чем вы поете. Излишняя старательность в выпевании нот – тоже не лучший ваш друг. Пение должно звучать от сердца. Если у вас есть слух и мало-мальски приятный тембр – вы сможете всё, если будете петь искренне. А вообще любые регулярные занятия плюс запись своего голоса на диктофон (с последующим прослушиванием) уже дают неплохие результаты.

– На концертах вас чаще всего можно увидеть с гитарой в руках, но первой-то любовью было фортепиано. Есть ли инструмент, которому вы отдаете предпочтение? Или они для вас равнозначны?

– С гитарой мы верные, неразлучные друзья, а пианино для меня – скорее как возлюбленный, который вызывает ностальгию и тоску, будоражит память о длительных разлуках. Как можно выбирать между другом и возлюбленным?! (Улыбается)

– Какими инструментами владеете еще? Вы говорили, что хотели бы научиться играть на цитре и на укулеле.

– Укулеле я уже приобрела и даже придумала на этом инструменте несколько красивых мелодий – жаль только, что свободного времени на его освоение мало. Цитра – это пока только мечта: этот инструмент редкий и дорогой.

– Переходя от музыкального образования к, так сказать, мирскому, не могу не спросить, какое высшее учебное заведение вы оканчивали?

– Одесскую академию пищевых технологий, специальность – экономист. Я даже работала по специальности несколько лет.

– В одном из интервью вы упоминали, что учились на неких трехмесячных курсах от христианской миссии из США.

– Это произошло случайно, просто мне на глаза попалось объявление о бесплатных курсах. Обучение проходило в игровой форме, только на английском, по-русски учителя не знали почти ни слова. Там было много игр, всевозможных конкурсов, разучивались песни под гитару; попутно происходило ознакомление с Новым Заветом, но всё это было достаточно ненавязчиво и интересно. Хороший, приятный опыт, а воспоминания – самые теплые.

– Выучили тогда английский? Какими еще иностранными языками владеете?

– В совершенстве – ни одним. По-английски могу общаться на бытовом уровне, когда читаю без словаря – понимаю процентов 70.

«Я ПЕРФЕКЦИОНИСТ И ТРУЖЕНИК, КОТОРОГО ВРЕМЕНАМИ ОДОЛЕВАЕТ ЛЕНЬ»

– Вы говорили, что вашу жизнь определяет непереносимость творческого небытия. Наверняка тяга к творчеству проявилась у вас еще в раннем детстве. И всё же – кем еще вы мечтали стать, пока не определились со своим призванием?

– Совсем-совсем маленькой я мечтала быть Аллой Пугачевой. Мамина блузка-балахон, баллончик от лака для волос в руках плюс заветная пластиночка… И вот уже весь зал притих от восторга! (Улыбается) В промежутках между «выступлениями» я была учительницей, модельером женских платьев, продавцом в бакалейном отделе, дрессировщицей собачек и еще много кем – всех профессий теперь и не вспомнишь.

– Интересно, с чего вы начинали свой творческий путь – со стихов или прозы?

– Все начинают со стихов. Для детей стихи звучат как иной, волшебный язык, а проза поначалу кажется скучной и непонятной.

– Различаете ли вы, кстати, тексты песен и стихотворения?

– В стихах всегда четко выражен ритм, и он, как правило, постоянен. В текстах же всё подчинено музыке, и потому ритм может меняться. Любые стихи теоретически можно положить на музыку, но не все тексты песен выглядят как стихи.

– Насколько, по-вашему, важно знание биографии автора для понимания его произведений?

– Совершенно не важно. Однако мы можем почерпнуть из его биографии вещи действительно ценные, полезные для собственного роста.

– Известные люди, как правило, проходят три этапа в своем отношении к тому, что о них пишут – в Интернете, в печатных СМИ: читают всё и на всё остро реагируют, затем перестают читать вообще, затем – читают выборочно. С вами было так же?

– Да, не скрою, все эти этапы я проходила.

– Наверняка вы согласитесь с тем, что ни один творческий человек не работает «в стол» – он всегда хочет быть услышанным, прочитанным, понятым. Не могу поверить, что вас не интересует, какая реакция рождается на ваше творчество, какие отклики появляются.

– Знаете, я вынесла для себя одну вещь: если мое творчество кого-то затронуло, и человек захотел сказать мне что-то важное – он найдет способ, как донести до меня свои чувства. И для меня это будет очень ценно. Остальная же информация предназначена уже не мне, а кому-то другому. Вот правда, поверьте, это только мешает творчеству.

– Помните ли тот момент, когда вы впервые почувствовали популярность? Было ли такое, что вы проснулись знаменитой?

– Нет, не было. Первые мои мысли о популярности были связаны с дрожью в коленках: перед концертом Flёur в «Икре» кто-то сказал мне, что на улице стоит огромная очередь, чтобы попасть в клуб, и что весь переулок заблокирован.

– Какое сейчас значение имеют для вас ваши поклонники? Как менялось ваше отношение к ним?

– К поклонникам я всегда относилась с теплотой, волнением и благодарностью. А как еще можно относиться к тем, кто тебя любит, понимает, поддерживает?! Всё это роднит и одновременно рождает чувство ответственности. С годами осознаешь это всё отчетливее.

– Возникало (и возникает) ли у вас чувство обиды оттого, что ваше творчество недостаточно оценено?

– Да, бывает такое, но это мимолетное. Сейчас я уже гораздо менее уязвима в этом смысле. Просто знаю, что если в мире есть нечто, достойное признания, оно рано или поздно его обретет. Ровно настолько, насколько этого заслуживает.

– Вы говорили, что музыка приносит вам необходимый минимальный достаток: запросы, мол, у вас небольшие. А что вы под этим подразумеваете?

– У меня нет машины, я не хожу по ресторанам, салонам и дорогим бутикам, не езжу в дорогостоящие путешествия. Что я могу себе позволить – так это абонемент в тренажерный зал или бассейн, причем в моем случае это, скорее, необходимость. Хотя, если говорить откровенно, иногда мне оченьхочется посетить какие-то волшебные дальние страны, но я понимаю, что есть и другой мир – мир внутри меня, – и он тоже еще недостаточно изучен.

– Чем именно занимаетесь вы на лейбле Cardiowave?

– Как ни странно, работаю музыкантом. (Улыбается) Наверное, это всё-таки лучшее из того, что я умею.

– Как строится ваш рабочий / творческий день?

– Встаю около 8, делаю зарядку, медитирую, готовлю завтрак.

С 10 до 12 обычно работаю, потом обед, небольшой отдых.

С 15 до 16 у меня тренировка (спортклуб прямо во дворе).

Потом обычно занимаюсь домашними делами, готовлю еду, убираю.

Вечером опять работаю, в зависимости от настроения и самочувствия. Когда пишу песню или какой-нибудь текст, работаю больше и ложусь поздно, а так обычно около часа.

– В спортклубе у вас фитнес?

– Пилатес. Еще иногда хожу в бассейн.

– Всегда ли вы занимались творчеством ради творчества? Были ли случаи, когда вы работали на заказ? Что вообще работа для вас?

– На заказ – это значит за деньги? Нет. Но был опыт написания текстов для друзей-музыкантов, которые иногда указывали желательную тему. Если тема мне более или менее близка, написать текст песни мне в принципе несложно. Я всегда стараюсь превратить работу в игру – так становится гораздо легче и увлекательнее. Вообще я перфекционист и труженик, которого временами одолевает лень. Если бы не этот страшный недостаток, я, наверное, могла бы сделать гораздо больше, чем сделала на сегодняшний день.

– Как же сочетаются лень и перфекционизм? И расскажите, в чем эти свойства проявляются.

– Лень – это когда я долго раскачиваюсь и не могу начать. Знаю, что делать и как, но нахожу себе поводы и отговорки. Однако, когда я всё же начинаю, во мне сразу просыпается дотошный, придирчивый перфекционист.

Могу часами по сто раз переделывать одно и то же, выводя окружающих из терпения, потому как всё делается черепашьими темпами. И всё равно – в итоге – что-то будет меня смущать. Я часто бываю излишне подозрительной и предвзятой, выискивая мелкие недочеты. Мне сложно давать людям задания, потому что мне кажется, что без моего участия они обязательно допустят ошибку или сделают всё недостаточно хорошо. Это качество мне страшно мешает, гораздо больше, чем лень. С ленью я уже как-то научилась справляться. А с перфекционизмом – нет. Хотя и у него есть положительные стороны – так, благодаря нему, я приобретаю новые навыки и становлюсь менее зависимой от других людей. А чем меньше зависимость, тем совершеннее перфекционизм. (Улыбается)

– «Тонкие травинки» – название сборника ваших стихотворений, альбома, где вы читаете эти стихи под музыку, название блога. Как родился у вас этот образ и почему он вам так дорог?

– Это было какое-то мое давнее стихотворение (ничего выдающегося): там было что-то про солнечных козликов и тонкие травинки. Травинка – это квинтэссенция жизни: она хрупкая и тонкая, но в ней – весь мир. В ней пульсируют соки, она склоняется к земле на ветру и выгорает на солнце; всем своим телом она ощущает капли росы и тяжесть снега. Это простое и малое, в котором для меня отразилось всё сложное многообразие большого мира.

– Вас уже неоднократно спрашивали про любимых поэтов, но я задам вопрос немного иначе: кто из поэтов повлиял на ваше стихотворное творчество, на ваш стиль?

– Знаете, я над этим как-то не задумывалась. Наверняка, каждый поэт, которого я читала в то или иное время, как-то на меня повлиял. Особенно, когда параллельно я писала свое. Но сознательно я никогда никому не подражала.

– Какое кино предпочитаете? Какие фильмы впечатлили вас в последнее время?

– Кино люблю, прежде всего, красивое. Такое, знаете, чтоб каждый кадр – как картина. И чтоб музыка красоты неземной. И чтоб загадка присутствовала. И немного зашифрованной мудрости. И чтоб смотреть десятки раз – и всё внове. И смаковать, как благородное выдержанное вино… Относительно недавно меня поразил старый фильм Франко Дзефирелли «Брат Солнце, сестра Луна». Думаю, пересмотрю его еще не единожды.

«МЫ С ОЛЬГОЙ ПОНЯЛИ, ЧТО МУЗЫКА ВАЖНЕЕ ЛИЧНЫХ АМБИЦИЙ»

– Простите за некоторый пафос, но всё же: как бы вы охарактеризовали значимость группы Flёur для вашей жизни? И насколько значимы для вас ваши параллельные проекты?

– На данный момент все мои параллельные проекты закрыты. А группа Flёur всегда была для меня наиболее значимой. Пока она пребывает в состоянии отпуска, и я занимаюсь сольным творчеством.

– Как получилось, что песня «Маленький канатоходец», одна из лучших в вашем репертуаре, не была записана? На мой взгляд, она заслуживает того, чтобы слушатели узнали о ней больше – услышав в хорошем студийном звуке. Я уже разобрал ее на цитаты: «Подо мной открылась бездна, такие тайные загадки…», «Это падение, а не смерть» и др. Это ведь, по сути, квинтэссенция вашего творчества.

– Благодарю. Вы знаете, я даже и не вспомню, чтобы кто-то настаивал на том, что «Маленький канатоходец» непременно должен быть записан. Но у меня с ним связаны теплые, яркие воспоминания. Так что, возможно, когда-нибудь час этой песни придет.

– Может, у вас есть и другие замечательные песни, которые по каким-то причинам не удалось записать? Не жалеете?

– Если и жалею, то только потому, что они не были записаны вовремя. Потому что сейчас у меня в приоритете – новое, еще даже ненаписанное.

– Нередко доводилось слышать мнение, что в большинстве своем ваши песни пронизаны страхом и грустью, пессимизмом и надрывным трагизмом. Если прослушать исключительно ваши песни, вошедшие в альбомы Flёur (от «Прикосновения» до «Штормового предупреждения», а между ними двенадцать лет), с этим, наверное, можно согласиться – хотя суждение, безусловно, несколько поверхностное и условное. При этом в жизни вы всё время твердите о свете, счастье, гармонии, радости. Парадокс? У Ольги, как считается, песни более «позитивные», хотя в жизни (сужу по интервью) она, кажется, человек более жесткий, чем вы.

– Да-да, свет, счастье, гармония и радость. Только так. Где ж еще их можно взрастить, если не в надрывном, трагическом? (Улыбается)

– Хочу попросить вас, чтобы вы подробно рассказали о том, как вы познакомились с Ольгой Пулатовой.

– Думаю, еще до нашей встречи мы прониклись творчеством друг друга. Я услышала группу «Аэроплан» (первую группу Ольги, – С. К.) в программе «Атмосфера», которую вел Дмитрий Веков. А Оля общалась с Димой, и как-то раз он прочитал ей мои стихи. Полагаю, мы были взаимно впечатлены. А потом кто-то просто дал Оле, которая искала бас-гитаристку в свою новую группу, мой телефон. На бас-гитаре я, правда, никогда не играла; опыт же игры в женской группе (имеются ввиду Cats, – С. К.) у меня уже был. Кроме того, по разным причинам меня тянуло к Оле. Вот я и согласилась.

– Можете ли вы проанализировать феномен вашего творческого союза с Ольгой? Понятно, что все люди – а уж тем более творцы – самодостаточны, но всё же: как скоро вы ощутили духовную близость?

– В первую же встречу. Не могу сказать, что это чувство было постоянным, но тогда, в первый день нашего знакомства, мы ощутили нечто очень сильное.

– Что же вас породнило?

– Одиночество, страх перед реальностью, неопределенность, уязвимость, творческая экзальтация.

– Я не могу назвать ни одного музыкального коллектива, где были бы двое равновеликих лидера, вокалиста, кроме группы Flёur. Как вам это удалось?

– Однажды – во избежание недоразумений – мы договорились о некоем паритете в студийной и концертной деятельности. Мы поняли, что музыка важнее суеты, личных амбиций, сиюминутных слабостей, несовпадений и разногласий.

– Часто ли за годы совместного творчества вы с Ольгой шутили, говоря друг другу, что, мол, эту-то песню должна была написать я?

– Я не припомню, чтобы мы говорили такое друг другу в глаза. Но подобные мысли иногда приходили мне в голову. (Улыбается)

– Я прекрасно понимаю, что, скорее всего, вы любите быть полноправным хозяином песни, в частности в плане вокала, и это абсолютно естественно. И всё же: не было ли у вас желания спеть с кем-либо в дуэте?

– В дуэте я пела много раз. Например, в «Экзорцизме», «Танцующем боге», песне «Никогда» и других мы пели вместе с Ольгой. Но в основном это был мужской вокал: сочетание мужского и женского голосов нравится мне больше. Вот, например, как у Siouxsie&Morrisey или Tori Amos&Trent Reznor, или PJ Harvey&Tom York, или Kate Bush&Peter Gabriel.

– Есть ли группы, с которыми вы дружите, много общаетесь?

– Нет. Я вообще мало с кем общаюсь «в реале». Но есть какой-то узкий круг людей, которых я очень люблю, и я всегда рада встрече с ними.

– Перечисляя современные отечественные группы, которые вам нравятся, вы называли в основном очень известные, заслуженные коллективы – от «Аквариума» и «Сплина» до «Кассиопеи» и Алины Орловой. А попадали ли в поле вашего зрения молодые (или не слишком известные) русскоязычные коллективы, которые произвели на вас сильное впечатление?

– Отмечу прекрасную одесскую группу «Легендарные пластилиновые ноги», не слишком молодую и не слишком известную, но явно заслуживающую и радиоэфиров, и полных залов. Есть уникальная украинская группа «Библиотека Просперо», также много лет мастерски рисующая свои трансцендентальные музыкально-поэтические полотна. Есть группа «The Клюквiнs» – с неповторимой мелодикой и завораживающим шугейзовым колоритом, которая сейчас как раз готовит к выходу свой дебютный альбом. Интересных групп, которые достойны признания, очень много…

«МНОГО ЛЕТ Я РАССКАЗЫВАЮ В СВОЕМ ТВОРЧЕСТВЕ О СПАСЕНИИ»

– Как часто вам снятся сны? Используете ли вы их сюжеты в своем творчестве?

– Согласно одной из теорий, сны снятся нам каждую ночь, и не в единственном числе. Другое дело, что запоминаем мы лишь ничтожную часть. Я думаю, сны и вдохновение приходят из одного информационного поля. При желании к нему можно научиться подключаться и видеть сны наяву. Они будут гораздо ярче, чем обычные ночные, и для творчества их сюжеты подходят лучше.

– Вы рассказывали о таинственной кошке, которую вы постоянно наблюдали периферийным зрением, когда жили в старом, столетнем доме, о левитации, которую пережили после сильного стресса. Получается, в вашей жизни есть место для мистики?

– Получается. (Улыбается) Но то, что вы перечислили, можно назвать экстремальными проявлениями. А есть ведь множество более простых моментов: те же сны, пограничные состояния, интуиция, предчувствия, знаки…

– Перед выходом на сцену вы произносите краткую молитву. Верите, что с любым человеком может случиться чудо, если он его очень ждет. Можете ли вы назвать себя идеалистом? Если да, то сразу ли вы к этому пришли или был в вашей жизни и период материалистического восприятия мира?

– Да, признаться, у меня бывали периоды затмений, но главного они не касались. Этот мир слишком совершенно устроен, – и в нем слишком много головокружительной красоты! – чтобы быть результатом ряда случайных совпадений.

– «Я закрыла врата моего собственного ада, предварительно изгнав туда всех своих демонов», – так вы однажды охарактеризовали ваше главное жизненное достижение. Можете пояснить? Какие события привели вас в этот ад – и как именно вам удалось спастись?

– Ад – это усугубляющаяся депрессия, которая грозит исключить вас из мира живых. О спасении же в двух словах не получится – я уже не один год пытаюсь рассказать об этом в своем творчестве.

– Однажды вас с Ольгой попросили ответить на вопрос, верите ли вы в судьбу. Ольга ответила, что не верит. Вы же сказали следующее: «Я верю в Бога, который посылает нам как наводнение, так и лодку, чтобы выплыть. Всё остальное – наш выбор: или сесть в эту лодку и усиленно грести, или ждать, когда волны жестокой “судьбы” захлестнут наш уходящий под воду остров». Ваши слова меня сильно заинтересовали. Во-первых, в песне «Коралловые небеса» вы однозначно отдаете предпочтение второму варианту: «я не хочу бороться с прибоем», «я хочу тонуть» и так далее. Сейчас вы изменили свое мнение?

– Сразу видно, что вам больше нравятся ранние альбомы. (Улыбается) У меня есть другая, более актуальная песня на ту же тему, и она, на мой взгляд, куда как более важная, чем «Коралловые небеса».

– Во-вторых же, напрашивается вопрос, зачем Богу посылать людям наводнение (хорошо еще, что вместе с лодкой)? Чтобы проверить нас на прочность? Выявить истинно верующих? Проделать некий эксперимент? Наконец, хватит ли в этой лодке места для всех?

– Бог посылает нам наводнение, шторм, кораблекрушение, чтобы мы научились бороться, чтобы мы стали сильнее. А лодка уготована каждому своя. Весь вопрос в том, как вы ею распорядитесь.

– На мой взгляд, одна из главных граней вашего творчества – это великий бунт против Смерти и несовершенного мира вообще. Насколько вы согласны с такой интерпретацией?

– Возможно, вы правы. Но на сегодняшний день бунт – это не самое главное в моем творчестве.

– «Если любишь человека – ему можно всё простить. А если не любишь – тем более», – ваши слова. Любовь и всепрощение – это земное. А как быть с космическим?

– «Как вверху, так и внизу, как внизу, так и наверху…».

– В статье «Окутанные флером» я писал, что ваше творчество насквозь космологично. Насколько в действительности вам интересен космос? Слушаете ли вы лекции, любите ли вы художественные и документальные фильмы, читаете ли на эту тему книги?

– Да, космос мне интересен. «Солярис» до сих пор одна из моих любимых книг.

– Насколько вы свободолюбивый человек?

– Свобода, безусловно, важна для меня, но бывают ситуации, когда благородство всё-таки важнее.

«КЛАССИК СКАЗАЛ, ЧТО ВЕСЬ МИР – ТЕАТР. ПО-МОЕМУ, ОН НИКОГДА НЕ БЫЛ В ЦИРКЕ…»

– Перед тем как перейти к концовке, я попрошу вас ответить на ряд вопросов, предваряемых цитатами из ваших песен.

«Мне стало отчетливо видно скрытую сущность вещей»

– Увлекаетесь ли вы философией, какими-то философскими течениями, направлениями, воззрениями?

– Нет, мне больше нравятся сказки.

«Мы не будем здесь вместе никогда»

– Как жить, имея в лексиконе это «самое жестокое слово» – «никогда»?

– Мечтать.

«Кто знает, чем обернутся холода и потери для того, кто умел верить»

– Спрошу тогда о мечтах. Вам не кажется, что мечты – это то, что никогда не воплощается, не имеет никакого отношения к реальности?

– Нет, не кажется. Моя самая несбыточная мечта исполнилась.

«А было бы славно сменить униформу на платье из голубой органзы»

– У вас действительно есть такое платье?

– В том мире, который я создаю, у меня есть всё, что ни пожелаю. В том числе вещи гораздо более весомые, чем платье из голубой органзы. (Улыбается)

«Исполни мое заветное желание, божья коровка, божья коровка»

– Есть ли у вас такое заветное желание, о котором можно рассказать, не опасаясь, что оно не сбудется?

– Из несерьезного: хочу записаться в танцевальную студию и выучить французский язык.

– Смотрели ли вы фильм «Обыкновенное чудо»? Когда я слышу эти слова, мне вспоминается «Прощальная песня» из этого фильма: «Давайте негромко, давайте вполголоса…»

– Да, смотрела. Это фильм из моего детства.

«Я вдыхаю запах из банки с кофейными зернами»

– Как и ваша дочь, вы так любите кофе? А чай?

– Я до сих пор люблю запах кофе – сам кофе не пью уже давно. В основном пью чай, зеленый с жасмином.

«Мой бумажный кораблик хотел покорить океанские волны»

– Насколько вы любите море? Многие из тех, кто не живет в приморских городах, море буквально боготворят.

– Нет такого человека, который не любил бы море! Так мне кажется. Где ты живешь – неважно. Я вот, например, вижу море каждый день из окна, но это не мешает мне по нему скучать.

– Как часто в Одессе объявляют штормовые предупреждения?

– Штормовые предупреждения бывают у нас в основном осенью или весной. Мы живем на 24-м этаже, и когда сильный ветер, дом слегка раскачивается, и крыша гремит так громко, что невозможно уснуть. Но с другой стороны, это так романтично – создается иллюзия, что ты на корабле в открытом море. (Улыбается)

«И как только всё исчезнет под водой – уходи и не оглядывайся назад»

– Что для вас конец света и верите ли вы в него вообще?

– Что ж, если такое вдруг случится – я буду скучать по этому миру. Хотя я верю, что нас ждут места еще более прекрасные.

«Как легкомысленно и щедро дарит обещания свои весна»

– Ваше любимое время года? Весна?

– Я люблю, когда времена года сменяют друг друга. В этом столько красоты, грусти, гармонии…

«Опустевший зал ожидания на чужом незнакомом вокзале»

– Любите ли вы путешествовать? Расскажите о самых запоминающихся поездках.

– Люблю, но случается это со мной редко.

«Сядь в нарисованный поезд и думай о чем-то хорошем»

– Любите ли вы поезда? Или предпочитаете другие способы передвижения?

– Да-да, предпочитаю именно поезда.

«Невидимый маятник тихо качается между отчаяньем и новой надеждой»

– В каком положении находится сейчас ваш личный маятник?

– В крайнем правом! (Улыбается)

«Как будто гуттаперчевая кукла я лечу под самый купол, чтобы исполнить сальто с похолодевшим сердцем»

– Я заметил, что вы очень любите помещать вашу лирическую героиню в пространство цирка – для вас это важный художественный прием.

– Классик когда-то сказал, что весь мир – театр. Но мне порою кажется, что он никогда не бывал в цирке. А ведь где еще увидишь столько всего интересного и увлекательного, трагического и ироничного одновременно. Весь мир – это цирк. А люди попеременно становятся то акробатами, то жонглерами, то дрессировщиками, то тиграми в клетке, то печальными клоунами.

«И каждый вечер, сидя у окна, я наблюдаю, как заходит солнце»

– Вы и вправду любите наблюдать закат? Или больше восход?

– Я люблю закатное солнце, а оно любит меня. Насчет восхода всё сложнее – я не люблю вставать слишком рано.

«Спрячь меня навеки, темная вода»

– Пропало ли у вас это желание – спрятаться от мира? Или оно иногда всё же возникает?

– Ну, это немного разные вещи. Прятаться я люблю. Иногда даже от самой себя. Но в темную воду дважды не войти.

«ГАЛАДРИЭЛЬ? О, СПАСИБО, ЭТО ПРЕКРАСНЫЙ ПЕРСОНАЖ!»

– Работая над статьей «Окутанные флером», я особо отметил две песни – «Золотые воды Ганга» и «Сны в раскаленной пустыне» – как, пожалуй, наиболее сильные ваши произведения (при всей субъективности моего выбора и всем богатстве вашего репертуара). Как бы вы прокомментировали мой выбор? Являются ли эти песни особенными для вас?

– Про «Золотые воды Ганга» мне такое уже говорили; про «Сны в раскаленной пустыне» слышу впервые… Конечно, в чем-то эти песни особенные. Хотя бы потому, что родом они из тех волшебных времен, когда всё только начиналось. «Золотые воды Ганга» для меня действительно очень значимы. Не будь этой песни, кто знает, как бы оно всё сложилось. И всё-таки мне кажется, что это не самые важные мои произведения…

– В таком случае назовите любимые. Понятно, что для любого автора все его произведения – его детища – родные, и выделять среди них бывает очень сложно.

– Назову «Колыбельную для Солнца».

– Читали ли вы «Властелина Колец»? В моем сознании вы теперь почему-то постоянно ассоциируетесь с образом Галадриэли, владычицы эльфийского царства Лориэн. Мне кажется, у вас есть что-то общее.

– О, спасибо, это прекрасный персонаж! Именно тот, что надо. Мне есть к чему стремиться. (Улыбается)

– По первоначальному плану, это интервью должно было состояться в самом конце декабря. В любом случае львиная доля 2017 года еще впереди. Что бы вы пожелали в этом году вашим поклонникам, близким и – самой себе?

– Всем нам пожелаю мира и взаимопонимания. Пусть в этом году появится много новой прекрасной музыки, книг, кинофильмов. Таких, от соприкосновения с которыми, хочется жить, творить, любить и мечтать.

Сергей Коростелев, специально для MUSECUBE